Какие славные нынче у Дома драбблы!

[El-Chino]

23.07.2015 в 00:07

Пишет  fandom Dom 2015:

fandom Dom 2015: 2 левел: драбблы G-PG-13 (14 драбблов)

	Название: Ты бы пошел Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 781 слово Пейринг/Персонажи: Слепой/Сфинкс Категория: пре-слэш Жанр: ангст, романтика Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: написано по рисунку. Примечание/Предупреждения: ООС Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Ты бы пошел" Рассвет мазал черноту неба оранжевым с краю, понемногу съедая ночь вместе со звездами. Усталость накатывала, сжирала и обгладывала до костей. Хотелось лечь лицом в пол и пролежать так до самого конца, втягивая в легкие вместо воздуха тяжелую пыль с запахом Дома, чтобы та навсегда застряла в альвеолах и напоминала о том, что остается здесь… обо всем и обо всех. Толчок плечом в дверь, возмущенный скрип несмазанных петель и пустой, тихий и кажущийся невероятно просторным из-за отсутствия людей класс. В последний раз. Приближение окончания ощущалось настолько остро, что душа изнутри выла. А вокруг стояла тишина. Слепой курил у окна, бессмысленным пустым взглядом пялясь в залитый розоватым рассветом двор. От прогоревшей до фильтра и обжигающей пальцы сигареты поднимался дымок. Мертвецкая тишина давила, нависала бетонной тяжестью, грозилась вот-вот сломать все кости разом. — Все готовы? — получилось тихо и с дурной надеждой, что готовы не все. И что они задержатся, и будет еще несколько минут-часов-дней до прощания. Слепой только кивнул и, словно опомнившись, вдавил окурок в подоконник. — Лорд точно справится? Ребра сжались тисками тревоги. За самого Лорда, за Рыжую… за всех разом. Только за Слепого страшно не было. Он не уходил в неизвестность — он возвращался домой. — Справится, — снова кивнул тот. По-прежнему стоял спиной, не оглядывался и не двигался. Слова прощания горчили на языке, сдавливали голосовые связки, потому что, если произнести их вслух, они отрежут все окончательно. Впервые в жизни Слепому хотелось потянуть время. — Расскажи, какого цвета небо сейчас. Короткая улыбка коснулась уголка пересохших губ. Сфинкс подошел к окну, вставая за Слепым, и уткнулся подбородком в острое плечо, не имея возможности обнять. Бледный пах землей и лесом, а его старый сползающий свитер пропитался никотиновым смогом, и кожа была привычно холодной. Сфинкс прикрыл глаза, стараясь запомнить все это, уцепить в памяти, вбить в свою черепную коробку длинными ржавыми гвоздями. — Ты же и так знаешь. Слепой повел плечами, сбрасывая с себя прикосновение. Медленно повернулся и откинул с лица длинные волосы, открывая, как редко это делал, впалые щеки, тени под глазами и подернутые мутной поволокой глаза. Тонкие губы сжимались косой чертой, храня слова, говорить которые было страшно. Сфинкс жадно впитывал в себя это воспоминание, понимая, что осталось слишком мало, до тоскливого воя мало времени. «Я не уговариваю тебя остаться здесь». — Знаешь, если бы я мог, я бы взял тебя за руку и увел отсюда. И ты бы пошел. «Я не уговариваю». У Слепого костяшки пальцев разбиты о столик Кофейника. И на шее еще видны следы от насильного пребывания в Наружности. Слепой — это Дом. Весь, целиком, худой до болезненности, не замечающий осколки стекла в собственных ступнях, в свитере, сползающем с плеча, с длинными волосами и пропитанный сигаретным дымом. Он принадлежал Дому, был его частью, его сердцем. Он бы никуда не пошел. — Если бы я мог, я бы посмотрел тебе в глаза. Из нутра выкручивалось, выжималось все привычное, дорогое, проверенное годами. И никаких признаний, просьб или уговоров. Только длинные паучьи пальцы, скользящие по чужому лицу, касающиеся гладкого затылка, острых скул, потрескавшихся губ. Запоминающие. Жгущее грудную клетку желание сохранить образ. Слепой никогда не видел Сфинкса. Урывал множества его лиц из клочков чужих снов, представлял его на Изнанке, знал пальцами каждый изгиб лица и тела, но — не видел. И после сегодняшней ночи уже не увидит. Пространство вокруг знакомо затрепетало, уступая частичку себя другому миру. У Сфинкса закружилась голова и заныли болью легкие, когда из затхлых углов класса вдруг задышали влажной свежестью земля и травы. Между партами потянулись деревья, и где-то гораздо ближе, чем положено, зазвучали звуки леса. Призрачный и настоящий миры накладывались друг на друга, сплетаясь, по прихоти Хозяина. Слепой порой позволял себе то, что запрещал другим. Только ради одного человека. Реальность трещала по швам, выставляя напоказ уродливые прорехи, и с каждым слышимым разрывом уходила чернота и серая пелена. Черты лица под пальцами обретали четкость, а глаза на таком знакомом, впервые увиденном лице оказались зелеными и проницательными. Смотреть в них оказалось возможным только одну до невозможности долгую секунду. Почти тут же Лес, испуганно вздрогнув, исчез, стянувшись обратно в углы, впитавшись назад в стены. Потолок оказался всего лишь потолком с одиноко висящей лампочкой, а не развернутым небом, и вместо свежести опять запахло сигаретным дымом и пылью. Слепой снова уперся пустым взглядом в пространство чуть левее Сфинкса. Тот хрипло дышал, борясь с дурнотой, и чувствовал, как изнутри рвется, раздирая когтями, отчаянное желание остаться. Позволить вожаку увести себя вместе со всеми. — Ты бы пошел? Вместо ответа Сфинкс потянулся всем корпусом, уткнулся плечами в давно скатавшуюся шерсть свитера и рвано подавился вдохом, чувствуя, как слизистую глотки дерет от сдерживаемого крика. Слепой медленно отстранил его, на короткое мгновение коснувшись своим лбом чужого. Белесые глаза осмысленно смотрели в зеленые. Слова так и остались несказанными. Прощание уродливо скомкалось и осталось выброшенным в пепельницу вместе с окурками. Класс опустел окончательно. Реальность расслабленно выдохнула, заплатанная в нескольких местах и основательно помятая. Сфинкс пошел. Название: Третий Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 786 слов Пейринг/Персонажи: Курильщик/Лорд/Табаки Категория: слэш Жанр: романс, ангст, юст Рейтинг: PG-13 Примечание/Предупреждения: POV Курильщика Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Третий" Первая ночь в четвёртой стала самой странной ночью в моей жизни. Новые люди, новые запахи, новые звуки. Среди звуков можно было различить посапывание Толстого, негромкий храп Лэри, шорох крыльев Нанетты и совсем рядом — что-то сперва совсем непонятное — полузадушенный влажный звук поцелуев. Я даже сначала подумал, что мне показалось, ведь рядом спали вечно замотанный во что-то Табаки и Лорд. Невозмутимый, высокомерный, совершенно-красивый Лорд. Напряжённое ожидание, переезд, злобные выпады Лэри и ещё множество разных событий и эмоций своё дело сделали, и я уснул. Думая, каково это, когда тебя целует Лорд? На следующую ночь я решился открыть глаза и смотреть на то, что можно было рассмотреть в тусклом свете уличного фонаря и приглушённом — одной из настенных ламп. Увидел, как пальцы Табаки зарываются в медовые волосы Лорда, как Лорд откидывает голову назад и резко выдыхает. И у меня закончились мысли и закончился воздух. Я боялся пошевелиться. Я не мог понять, знают ли они, что за ними наблюдают. А если знают, то почему не выдают себя? Хотя я тоже себя не выдавал. До тех пор, пока Лорд не развернулся ко мне вполоборота и одними губами не произнёс: «Ползи». И я пополз к ним, неуклюже, на дрожащих локтях, толком не понимая, куда мне нужно было ползти: к ним или от них, зовут меня или гонят. Только почувствовав, как пальцы Табаки быстро пробегают по моим рёбрам и притягивают вплотную к Лорду, я понял, что полз в нужном направлении. И ещё понял, что пропал. Когда, отрываясь от Табаки, Лорд уверенно начал целовать меня. Следующие несколько совершенно обычных дней (в отличие от ночей) прошли будто в дурмане. Днём всё было иначе. Лорд и Табаки были Лордом и Табаки. Первый — невозмутимым и ощутимо нервозным одновременно, второй — шумным и в то же время неуловимо опасным. Четвёртая тоже вела себя так, как, наверное, вела себя всегда. Только теперь я был уверен, что слышал ночные звуки не я один. Несмотря на то, что заколдовали меня и сам я никуда не просился, было почему-то неимоверно стыдно перед Табаки. Я с детства знал, что третий — всегда лишний. Пусть в нашей ситуации и сложно было сказать, кто именно третий. Я всё никак не мог подобрать слова, не знал, нужно ли мне объясниться. Да и вообще плохо понимал, что происходит, как это понимать и куда это может завести. — Лорд стал реже уходить к картёжникам, — отозвался Табаки, будто отвечая на мои мысли. Тогда я проглотил рвавшееся наружу «спасибо». Как часто думал потом — зря. После этого короткого, как мне показалось, объяснения, напряжение, не дававшее мне покоя, ушло. Остались только обычные дни и сумасшедшие ночи. Прошло немногим большим недели, и я привык к губам Лорда, к пальцам Шакала, к приглушённым стонам, путанице в голове, к дрожи в руках, к тёплому гибкому телу под боком и к утреннему стыду. Поэтому подаренная Шакалом путёвка в Клетку оказалась кстати. Нужно было привести мысли в порядок, нужна была тишина и время для осознания. А когда я вернулся, оказалось, что всё рухнуло. Всё то, что я разложил по полочкам у себя в голове, просто рассыпалось. Будто и не было. В мыслях снова поселился хаос. Мне было страшно. И пусто. Я боялся. Боялся остаться один. У Табаки в любом случае осталось бы ещё пол Дома. Пусть и Лорда, как мне тогда казалось, заменить невозможно никем и ничем. Поэтому я не пошёл в Могильник. И выбрал Чёрного. Потому что лучше так, чем вечный постоянно выедающий страх упустить, потерять и остаться без воздуха. Лучше самому перекрыть доступ кислорода и перетерпеть кислородное голодание, зато остаться цельным. Так в конце концов и вышло. Точнее — выехало. Вместе с Лордом и болтающимся на его шее амулетом, который я только что снял с себя. Было только очень жаль, что я перестал бояться, перестал считать наши ночи чем-то особенным, забыл о том, что всё может быстро измениться или закончиться. А оно закончилось. Меня убивала собственная слабость, которую я держал внутри. Слабость по имени Лорд. Она разъедала меня, как случайно пролитая прямо на мозг кислота. Не давала трезво мыслить и тем более взвешивать решения. Иметь такую слабость было страшно. Я никак не мог понять, как у Табаки получается вести себя, будто ничего не было вовсе. Он стал обычным дневным Табаки. Со своими песнями, бутылками, значками и бусами. Шумным, весёлым и всезнающим. Спали мы, не прикасаясь к другу. Даже пальцами. Так прошла осень. Зимой Лорд вернулся. Облегчение пополам с новыми страхами. Не забыл ли? Не изменился ли? Захочет ли? Лорд всё же изменился. Настолько сильно, что стал почти неузнаваемым и почти чужим. Но всё равно остался Лордом. Теперь всё чаще по ночам мне хотелось просто обнять его и дать поспать спокойным сном. Без тех кошмаров, которые мучили его, когда он предпочитал засыпать один. А предпочитать он стал это всё чаще. А ближе к концу зимы он сказал нам, что влюбился. Конечно, не в Табаки. Конечно, не в меня. Название: Аметист Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 622 слова Пейринг/Персонажи: Крыса(Саара)/Рыжая, намек на Слепой/Рыжая, Лорд/Рыжая Категория: гет, фэмслэш Жанр: драма, сказка Рейтинг: G Примечание/Предупреждения: в тексте использована цитата из канона Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Аметист" В болотных зарослях Саара сплетает силки своих песен, каждая нота в которых — тонкая трепещущая нить, липкая, как паутина. В них попадается всякий, кто ненароком сворачивает с лесной стежки в топкую низину. За все время только один ушел из логова Саары живым. Саара не любит об этом вспоминать, хотя оборотень и поделился с ним кровью в обмен на песни. Сааре неприятно думать о том, что не он в Лесу самый сильный. Но оборотень нечасто забредает на болото. А все остальные живые существа в Лесу — добыча, насыщающая Саару своей горячей кровью. Правда, иногда он не успевает. Иногда трясина засасывает жертву прежде, чем она доходит до его логова. Тогда Саара ощупывает тело, лишенное живого тепла, и жалобно стонет от голода и досады на то, что прекрасная песня потрачена впустую. В этот раз Сааре не повезло. Утопленница холодна и неподвижна, лишь пряди волос колышутся яркими водорослями. Глаза Саары почти не видят, но насыщенный красный цвет ее волос он различает хорошо. Этот цвет будит в нем что-то забытое, отголосок давнего сна. Второе приметное пятно — фиолетовый камень на пальце. Его Саара не только видит, но и слышит. Мертвое тело молчит, но камень и под толщей воды пульсирует магией и музыкой. Саара сдергивает его с разбухшего пальца. Если он сегодня не поест, то хотя бы узнает что-то новое. «Жила-была девушка, бедная, но честная. Любила честного юношу, готовились они к свадьбе. Но повстречала она как-то в городе красавца с золотыми волосами, и подарил он ей перстень с камнем волшебным, аметистом. Позабыла девушка любовь старую в тот же миг и к новой всем сердцем прилепилась. Но недолгой оказалась новая любовь и несчастливой. Бросил красавец возлюбленную свою, а она его никак не могла позабыть. Пошла в Лес плакать о своем горе, услышала песни бледного Саары и утонула в болоте. Остался я один, волшебный камень аметист. Возьми меня, Саара. Кому меня подаришь, тот тебя полюбит, старую любовь свою позабыв». Саара раскачивается в такт напевной истории камня, костистые пальцы все гладят яркие рыжие пряди. Он пытается вспомнить что-то из другой жизни, что-то, чего, возможно, и не было вовсе. *** — Тебя не было целый месяц. А ведь уже пошел снег. — Правда? — Крыса шарила по карманам. — Я принесла оттуда подарок. Подожди… где-то здесь. Вот, — она протянула кольцо на открытой ладони. Рыжая присела рядом. — Бери. Это аметист. Можешь вытащить и вставить куда угодно. — С кого ты его сняла? — С трупа, — хихикнула Крыса. — Бери. Он приносит счастье. *** «Только я знаю, что ты хочешь, Рыжая. Отчего ты смотришь на Слепого голодными глазами, подкарауливаешь его, сбиваешь с ног. Не люби Слепого, Рыжая. Он не слушает звук твоих шагов, не принюхивается к твоему запаху. У него уже есть тот, кто занимает все его мысли. Тот, кто никогда не будет ему принадлежать, как и он никогда не будет твоим. Забудь его, и я отведу тебя в Лес твоей мечты. Мы вместе будем петь болотные песни». В бирках-зеркалах все отражается фрагментами. Окна в грязных разводах, стены с кричащими надписями, Суккуб и Бедуинка, сплетничающие, сблизив лица. И слова распадаются на осколки, режущие, как стекло: «Рыжая», «Лорд», «четвертая». Крыса смотрит на бирки, не отрываясь, будто надеется, что там мелькнет красная прядь волос. Но Рыжая уже очень давно не приходила в девичий корпус. Крыса сквозь зубы ругает всякую магию. Волшебный перстень соврал, он не принес ей счастья. Рыжая разлюбила Слепого, но ушла к Лорду. Крыса надеется только, что Лорд несчастлив тоже. Она посылает камню всю свою ненависть, так что он постоянно источает флюиды раздоров. Каждый раз, когда она слышит: «Снова ругаются! Аж Дом трясется!», она думает с облегчением, что теперь эти двое точно расстанутся. Рыжая и Лорд ругаются каждый день и каждую ночь, воздух вокруг них кипит, а целой посуды в четвертой уже не осталось, но они все равно вместе. «Наверное, — размышляет Крыса, терзаясь от уже ставшей чем-то привычным боли, — Золотоголовый эльф владеет более сильной магией». Название: Солнечный чердак Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 799 слов Пейринг/Персонажи: Волк/Сфинкс Категория: слэш Жанр: романтика Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Он затащил его на чердак. Примечание/Предупреждения: Все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними. Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Солнечный чердак" Он затащил его на чердак. Нет, не так. Волк сложил из бумаги длинных волнистых змеек. Вряд ли такие бывают в действительности, однако именно они привели Сфинкса на чердак. В распахнутые и огромные, как мир, руки Волка, в которые, если бы он захотел, уместилось бы солнце — всё, целиком. Змеек Волк развесил на лоснящуюся леску по всей длине коридорного рукава, уходящего под самую крышу, усыпанного окурками и потому — насмешливо-неромантическому. Это были настоящие воздушные змеи, разве что временно не летучие. Он знал, что Сфинкс поймет. И Сфинкс понял. Весь Дом понял, потому и вымер вдруг в тот выходной: перестал вздыхать, и покряхтывать, и выкипать старым супом в столовой, и провариваться бельем в огромных чанах прачечных великанов, и бесконечно теряться носками, и орать взбешенными котами, и шнырять по коридорам и не-коридорам не телом даже — мертвым узлом прозрачных жил в чешуйчато-рыбьем свитере. На его зов, впервые в жизни неуверенно и шепотом, Сфинкс пришел форменным Кузнечиком — так, что при первом взгляде что-то случилось с дыханием. При втором же всё в голове перемешалось. Сфинкс, толкнув дверь плечом, со спасительным для Волка хохотом чуть не распластался прямо ему под ноги. Волк не дал ему упасть, словно поймал мяч — и ладони обожгло, и ударило прямо под дых. Сразу же с наигранной неловкостью поклонился и выпростал руку из-за спины так, будто хотел вручить цветы. Вместо цветов миру себя явил изодранный старый зонт, который Сфинкс, судя по движению рта, вспомнил: то был напарник их многих битв. Не только их — Волк, тогда еще Сероголовый, оборонялся от врагов в белых паутинных кольчугах на промозглом ветру Могильника. Он толкнул руку вперед, и зонт насмешливо ощерился тонкими костями и затрепыхался худыми ощипанными крыльями. — Я жду от тебя клятв, — пытал проступивший сквозь свет иного лица ехидный Сфинкс. — Разве твои маятники не должны предполагать патетичное начало? — а потом улыбнулся внутрь себя, рассеянно прижался прохладным лбом к плечу Волка. — Прости. — Ты однажды сказал: если хочешь меня трогать, не придумывай поводы. — Я это помню. — Я хочу тебя трогать, — выдохнул Волк, и в голове его зазвенело. Дом вымер, был снесен, на пустом месте остались только синие подмазанные пальцем галочки синиц, только жаркое пятно, пробившееся сквозь затянутое бычьим пузырем незатейливое замковое окно, что повисло где-то на уровне четвертого этажа. Рыцарь дергал теплую, пахнущую знакомым до самых извилистых траншей тайных карманов запахов — пепел, жженая бумага, хлебные крошки — одежду. Рыцарь дергал одежду и смеялся в пряно-прохладную кожу, а потом, забываясь, с такой силой прижимал к себе, что Кузнечик спрашивал: что случилось? Он везде трогал — будто не трогал раньше, трогал ведь, но так — никогда еще… И почему-то худое, пупырчатое от неряшливых, взбалмошных прикосновений, в обрывках старой майки тело с ребрами, которые можно пересчитать, как ступени старухи-лестницы к люку, тело, давно вросшее в гобелены окружающей реальности, теперь обращалось иным, неизвестным, чудесным. Волку казалось, он распутывал давно брошенный клубок шерсти, с которым любили играть весенние коты. Оттого и готов был рычать от радости, продираясь сквозь злые узлы к податливо-шелковой сердцевине. «Я же ничего не знаю, — кипятком всплеснулось в голове, когда он с железным скрежетом рванул крылья прилегающих к Сфинксову паху джинсов, — я же ничего не умею». Но он не остановился, сбросил последние путы и неловко стиснул Сфинкса, утыкаясь, как щенок, лицом в него — теплого и твердого, пахнущего одеждой и перцовой пряностью. Руки, как чужие, как отдельные организмы, зацарапали теперь белье, хотя Волк не был уверен, надо ли делать это прямо сейчас. Он не понимал, не знал, как лучше, но от запаха душно-сладкого опила и остроты бессловесного ответа Сфинкса мутилось в голове, и потому он делал, просто делал то, что надиктовывали невыносимая немота солнечной пыли и ее густая сладость. — У тебя сумасшедшие глаза, — только и просипел Сфинкс, когда Волк попытался зацепить его взгляд сквозь липкую длиннющую челку. Волк понял, что озноб сзади шеи мог возникнуть только от осторожной, почти воровато прижавшейся руки. Его затрясло, как припадочного. Сфинкс опустился рядом, его громко стучащее сердце разрывало тишину исчезнувшего Дома. Волк поспешил замять растерянность и счастье, которые кружились в его руках, как юла, не останавливаясь, свирепым до слюны и, кажется, даже крови, поцелуем. Звериный жест вызвал в Сфинксе острый отклик, он весь искрутился и толкнул свою голову в купол света из-оконного солнца, а гладкой макушкой — под подбородок Волка, и значит — жарким лицом ему в грудь. — Знаешь, почему я пришел к тебе? Тогда, в Могильнике? Ты сказал, что пробовал устроить пожар, и я не поверил — ну кто может поверить в такое. Но потом я увидел этот пожар у тебя в глазах. Не смейся. «Я вовсе не смеюсь», — хотел сказать Волк, но не сказал. Мог бы что-то проскулить, но Вампир в нем, завернувшись в мудрость, как привидение в простыню, отсоветовал его от распускания соплей. Волк обнял Сфинкса так, что в собственном Доме того заныли лестницы, пролеты и заскрипели тоскливые трубы, а потом опрокинул его на смятые листья облезлых вещей — на грязный пол, от крошек этого украденного у общей жизни времени ставший куда заманчивей, чем огромная кровать в четвертой комнате. Название: Миссия: фанатки Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 839 слов Пейринг/Персонажи: Черный/Курильщик, фанатки Категория: слэш Жанр: юмор, флафф Рейтинг: PG Примечание/Предупреждения: написано по заявке "как Курильщика домогались БАБЫ на выставках, а Черный его спасал" Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Миссия: фанатки" Внезапно прорезавшийся у Чёрного организаторский талант приходился как нельзя кстати во время закрытия и открытия выставок с аукционами. Справедливости ради следовало отметить, что талант этот довольно ощутимо хромал на обе ноги. Но, во всяком случае, Чёрный никого ещё ни разу не послал, не ударил и не убил. Курильщик иногда очень поражался этому факту. Хотя нет, один раз всё же послал. Организаторов какого-то аукциона в поддержку слепых детей. Эрик его за это не винил и даже в чём-то понимал. Открытия выставок Курильщик терпеть не мог. Ненавидел всеми фибрами своей творческой души. После этих обязательных его явлений на собственные выставки (пункт контракта, который был выделен жирным, да ещё и подчёркнут), он начинал ощущать явное отвращение к жизни и к людям. А в особых случаях — даже к рисованию. *** В тот день как раз было открытие очередной такой выставки. Чёрный долго колебался: идти обсуждать детали с организаторами или с самого начала нависать над Эриком огромной накачанной тучей, дабы оградить его от первого пункта в его личном хит-параде ненависти — фанаток. Но сам великий творец шедевров заверил его, что людей пока мало, а сам Чёрный, между прочим, значится менеджером, а не телохранителем-вышибалой. Тяжёлой поступью и с нехорошими предчувствиями тот всё же отправился выполнять свои непосредственные обязанности, а Эрик, грустно вздохнув, вяло поехал в сторону небольшой сцены с пандусом. Его личный менеджер уже, было, подумал, что на этот раз обойдётся, но уже через минуту понял, как ошибся, потому что… — Чёрный!!! — неистово заорал Курильщик на всю галерею не своим, а каким-то первобытно диким голосом. К нему с грацией резвого гиппопотама неслась дама весьма внушительных габаритов, которая чем-то неуловимо напоминала Габи. Разжиревшую, постаревшую и в непорванных колготах. Зато — с ядовито-фиолетовой помадой на губах, длинными ярко-красными ногтями и в короткой юбке, источающая вибрации неконтролируемого вожделения. Эрику стало страшно. После его вопля оказалось, что в зале уже находится тьма людей, и практически вся эта толпа ожила и загудела. И тоже ринулась к нему. *** Чёрный обсуждал окончательный размер гонорара и процент от продажи картин Эрика на аукционе, когда услышал душераздирающий вой. — Извините, я ненадолго отлучусь, — вежливо оповестил он организатора и медленно повернулся в сторону источника крика. На Курильщике повисло с две дюжины разнокалиберных девиц. От увиденного Чёрный сначала покраснел, а потом, оценив масштаб катастрофы, стремительно побелел и с перекошенным лицом двинулся в толпу, словно танк на визжащий пехотный полк. С той лишь разницей, что он, хоть и был габаритным, всё же являлся человеком. А вот толпа отупевших и влюблённых фанаток представляла собой мощную армию разномастных визжащих баб, оснащённых, к тому же, веским арсеналом химического оружия — разной степени приторности и насыщенности духами. И вся эта армия стремилась если не оторвать хотя бы кусочек одежды или даже прядь волос Курильщика, то уж точно придвинуться как можно ближе, облобызать руку, потрогать за ногу, оставить жирный помадный след на лице, а в самых безнадёжных случаях — даже взять на руки. В какой-то степени Чёрный их понимал. Глядя на миниатюрного, трогательного, беспомощного и невинно краснеющего Эрика, действительно нестерпимо хотелось его залапать, зацеловать и приподнять над полом. Только всё это должно быть лишь для Чёрного. И никаких поклонниц. Их незамедлительно хотелось заставить есть цемент. Тоннами. Во время всех этих церемоний хит-парад ненависти Чёрного сужался до одного-единственного пункта, беспощадно затмевая Слепого, слепых, Дом, Рыжего, рыжих, чёрного Эриковского кота по кличке Пушистик и даже лёгкое омерзение ко всему, происходящему вне их с Курильщиком квартиры. «Ах ты, сучка», — успел подумать Чёрный, глядя, как особо резвая девчушка уже залезла на колени Курильщика с явным желанием поцеловать их обладателя. Потом была только мутная пелена перед глазами, а дальше он помнил лишь толпу фанаток, которых, не жалея силы, расталкивал локтями, пробивая себе путь к Курильщику. *** Эрик даже на грани полного паралича отметил неестественно перекошенное лицо Чёрного и его тёмные злые глаза, полные желания убивать. Весь вид того говорил, что сейчас придётся эвакуировать всё здание. Кое-как справившись с собой, Курильщик с трудом отпихнул неведомо когда успевшую залезть на него фанатку и как можно более спокойным голосом спросил: — Может, автографы? К тому времени Чёрный уже прочно вцепился в ручки коляски и рассматривал притихших девушек, словно через прицел винтовки. — А можете расписаться на плече? — Нет, — сказал Чёрный. — А можно пожать руку? — Жми, — великодушно разрешил он. — А клочок волос на счастье? Чёрный ответить не успел. К тому времени Курильщик поставил автограф на всём, что ему подсовывали, будь то альбомный лист, его картина, розовый лифчик, собственный портрет и даже сумочка от Louis Vuitton. — Знаешь, я что-то плохо себя чувствую, — с умилительными интонациями, любовно глядя через плечо, пожаловался он Чёрному, зная, что основная опасность миновала. Одобрительно что-то прогудев, тот поднял своего художника на руки под восхищённое «ваааау» фанаток и, оттолкнув коляску ногой, понёс его прямо к паркингу. *** — Знаешь, — задумчиво произнёс Чёрный, сталкивая со своих колен чёрный мохнатый комок шерсти, — может, тебе лицо кипяточком окропить? Меньше лезть будут. Подобного рода предложения Курильщик выслушивал много раз за год, и с каждым разом они становились всё более и более изощренными. — Только после того, как окропим тебе кислотой жизненно важные части тела. Чёрный попятился и, сграбастав Пушистика, прикрыл ту часть тела, которую считал жизненно важной. — Бицепсы, Чёрный, бицепсы, — рассмеялся Эрик и, наконец-то, впервые за весь этот безумный день, потянулся к Чёрному за поцелуем. Название: Несколько слов о Лесе Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 777 слов Персонажи: Лес Категория: джен Жанр: мистика Рейтинг: G Краткое содержание: Лес стоит на Изнанке уже очень давно. И очень давно ходят рассказы о нём. Примечание/Предупреждения: Написано по заявке Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Несколько слов о Лесе" Лес стоит на Изнанке уже много веков, ласково оплетая ее сердце своими корнями. Он сам — её сердце. Все дороги иной стороны Дома рано или поздно приводят к Лесу. Однако будь внимателен, путник, будь почтителен к нему, иначе рискуешь не найти собственных костей, обвитых бледным мхом-гробовщиком. Иначе рискуешь потерять самого себя — в переливчатых песнях свистунов, в одиноком вое оборотней, в глухом лесном отзвуке собственного слабого голоса. Лес живёт. Живёт собственной, не понятной нам, людям, жизнью. Нежно шепчет свои тайны прозрачная река, оставляя свой шифр на прибрежных камнях, неторопливо течет, неся жизнь всему Лесу, приближаясь к Тихому озеру, месту, которое лесные обитатели стараются обходить дальней тропой. В озере живёт Незримое Нечто, от которого на многие мили веет безнадёжным отчаянием и бесконечным страданием. Поэтому дышать там почти невозможно, спасает лишь травка-обманка, которую нужно съесть до визита своего к хозяину озера. Болота, лежащие к северу, тоже опасны, но туда жители Леса приходят, если возникает такая нужда. От болот тянет сырой затхлостью и диким упоением этой запущенностью, резковатым запахом клюквы и сладкими горловыми песнями болотных хищников. Не ходи на болота, путник, много сгинуло там наивных простофиль, ушедших в трясину за трепетно молящими девичьими голосами или поверивших неровно сверкающему огоньку фонарика болотных духов. Не ходи туда, если не хочешь остаться там навсегда среди осоки и камыша, среди переливчатого кваканья и размеренного гудения насекомых, среди чужой боли и чужого восторга — среди чужой уродливой красоты. Однако если же ты придешь на болота, помни, с его обитателями можно договориться, есть об этом стародавние легенды. Выбравшись из болот и поблуждав по Лесу несколько часов, можешь выйти ты к полянке, заросшей дурман-травой. Отличить её от других растений можно по маленьким белым цветочкам о трёх лепестках; каждый из них разделён пополам голубой жилкой, чуть светящейся в темноте. Листья же у дурман-травы мягкие, нежные, просящиеся в руки. Каждое полнолуние на полянку слетаются легкокрылые мотыльки, играющие на своих крыльях, словно на тонких струнах, только тогда их и можно поймать. Но Лес никогда не даёт своих детей в обиду — любой похитивший мотылька будет проклят ехидно улыбающимся божеством, спасения нет. Ровно через год вор обрастает корой, становясь частью Рощи Грешников. Сложно сказать, является ли она частью Леса, да и не надо нам знать это. Не нашего ума дело. Лес бесконечен. Пожалуй, нет никого, кто бы знал все его тайны, закутки, тропы, развилки, поляны и подземные лабиринты. Он не отмечен ни на одной карте, ни в одной книге не найдёшь упоминания о нём, лишь людская память хранит предания и легенды, сказки о Лесе, впитанные с молоком матери. Туда не ходят исследователи, не потому что не хотят, просто не могут, не находят Леса, блуждая по кругу вокруг него. Лес одинок. Он тянет к себе, манит, протягивая невидимые руки, обнимая, закапывая в прошлогодней поблекшей листве, он чарует запахами хвои и последождевой свежести, дурманных цветов и пряных трав. В мелодию падающих капель вплетает звенящие трели и гулкое уханье, музыкальный стрекот и недовольное поскрипывание старых деревьев. Лес полон жизни. Это и бойкие свистуны, и нервные топтуны, и собакоголовые, и грибы-черношляпники, и дикие кошки, и крысы-подпевалы, и цветы-кровососы, и многие другие — большие и маленькие, громкие и едва заметные, хищные и нет, одинаково живые, с горящими во тьме глазами и немного безумными улыбками. Обитатели человеческих вечерних фантазий прячутся в Лесу от своих создателей, лукаво прищуриваясь, если те проходят мимо. Знай, путник, если послышится тебе, что кто-то зовёт тебя по имени свистящим шёпотом, — это порождение твоего сознания, никогда не забывающее создателя. Лес своенравен. Не каждый гость приходится ему по душе. В лучшем случае спутываются тропы, заставляя беднягу ходить до того, как закружится голова. В худшем же расступаются перед путником тяжелые лохматые ветви тёмных елей, топтуны выпрыгивают на дорожки, незаметные на первый взгляд, расширяя их перед пришедшим, звонкие голоса свистунов замолкают — на смену им приходит мрачный кашель хрипунов, влажный воздух становится душным и липнет к лёгким при вдохе, кто-то шуршит в кустах, отрывисто вылаивая смех, темнота поглощает нежеланного гостя — в Лесу пир. Есть, впрочем, дети Леса — те, кого он впускает в себя. Каждый из них носит на себе незримую метку, не быть ему спокойным, покуда он не вернется домой. Говорят, Лес не оставляет их, куда бы они не пошли, он стелется пряной листвой, дышит в уши шумом трав, ласково треплет волосы ветром, затягивает в норы и дупла, тайно примешивает в пищу толчёные жёлуди… Лес вечен. Он помнит мир до людей, запомнит и после них. Для него наша жизнь, как лето цветка-однолетки, как полёт бабочки на огонь, как листья, живущие совсем немного, как утренняя роса, которой суждено растаять с приходом солнца. Он не сохранит ничего о нас, кроме, возможно, случайно набросанной на коре многовекового дуба мысли. Кроме воздуха, когда-то выдохнутого тобой. Ничего больше… Лес ждёт, оплетая корнями сердце Изнанки. Никто не знает, чего же он ожидает. Или кого. Возможно, он ждёт тебя, путник… Название: Венок из ромашек Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 207 слов Пейринг/Персонажи: Сфинкс/Русалка и другие Категория: гет Жанр: романтика, флафф Рейтинг: G Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Венок из ромашек" Майское солнце зажигает в траве вокруг Дома разноцветные огоньки. Желтые — это одуванчики, спешащие превратиться в белый пух и улететь в облака, розовые — сладкая на вкус медуница, голубые — ясноглазые незабудки, белые с желтыми сердцевинками — большие бахромчатые ромашки, невесть каким ветром занесенные на этот огороженный сеткой клочок земли. Спица плетет венок из одуванчиков. Лэри помогает ей собирать цветы; они нюхают их и смеются, лица обоих уже в желтой пыльце, волосы утыканы белыми парашютиками. Кукла ловкими пальчиками сплетает тонкие стебельки незабудок. Красавица рядом смотрит, затаив дыхание — он уже порвал два венка, неловко к ним прикоснувшись. Русалка плетет венок из ромашек. Сфинкс отыскивает ей самые красивые цветки, она срывает их, ловя направление его взгляда. Девушки резвятся, украсив себя цветами под восхищенными взглядами парней. Вечером венки развешивают на ветвях раскидистого старого дуба. На следующий день под жарким солнцем цветы засыхают. Жалко свисают с веток почерневший венок из одуванчиков и венок из незабудок с облетевшими лепестками. Спица бережно снимает их, а Кукла укладывает в ямки между корней. Только венок из ромашек свеж и покрыт капельками росы. Русалка снова его надевает. От венка слегка пахнет болотной тиной, но Сфинкс этого не замечает. Он любуется Русалкой и ее волосами, развевающимися под легким ветерком в звоне колокольчиков и трепете белых лепестков. Это чувствует Слепой, но молчит. Название: Письма на стенах Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 470 слов Пейринг/Персонажи: Курильщик/Чёрный Категория: преслэш Жанр: ангст, юст Рейтинг: PG Примечание/Предупреждения: по заявке "Черный/Курильщик, что-нибудь НЕ флаффное" Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Письма на стенах" — Чёрному пишут письма на стенах! — выпаливает Лэри, заваливаясь в комнату. Его глаза блестят от любопытства и возбуждения. — Представьте! Целые письма! — Почти поэмы, — жалобно добавляет он, не увидев ожидаемой реакции от новости. — Ну, тут уж ты преувеличил, — сонно отзывается Сфинкс. И становится понятно, что о письмах знали все, кроме Лэри. — А ещё Курильщик сегодня напился в Кофейнике. Один, — совсем уже без запала сообщает он и бухается на свою кровать. — Это мы тоже заметили, — уверяет его Табаки, тыкая пальцем в кучу из одеял и подушек, в которую, как оказалось, был замотан Курильщик, зачем-то изо всех сил зажимающий уши ладонями. «Чёрному пишут письма на стенах!» — бухает у него в ушах. От всеобщего молчания и понимания становится тошно. Тошно от них и тошно от себя. До чего наивно было считать, что его короткие послания останутся незамеченными. Впрочем, они и остались такими. Для адресата. — Наши говорят, что это может быть Габи, — загадочно шепчет Лэри откуда-то сбоку. И Курильщика начинает тошнить ещё больше. Уже физически ощутимо. Просто от мысли, что у Габи с Чёрным могло что-то быть. Тишина в четвёртой взрывается в его голове приступами боли и паники. Все знают. Все всё знают. Записи на грязной стене в углу одного из коридоров становятся всеобщей достопримечательностью. Их зачитывают вслух и говорят о них по вечерам, когда остальные темы разговоров исчерпывают себя. Молчат о них только в одной комнате, им всё ясно и без этих писем. «Иногда слышу, как ты проходишь мимо. А дверь не открывается, и ты не заходишь. Когда же зайдёшь в нужную дверь? Единственно нужную для меня?». «Ты на своём месте и правильно всё выбрал. Я понимаю это. Только хочется иногда, чтобы моё место было где-нибудь рядом, а не за сантиметрами стен и километрами мыслей». «Снился». «Столовая стала для меня Могильником». «Вытряхни из моей головы весь этот бред. Вытряхни из неё себя». Старые записи замазываются, и на их месте появляются всё новые и новые. Иногда вместо текста — рисунки. Иногда вместо рисунков — многоточия. Вместо многоточий — пустота. Пустая кровать и столбик забытых книг, неправильное молчание, тошнотворное ожидание и десяток спрятанных закончившихся фломастеров. Альбом с рисунками, которые никто никогда не увидит. Тоска во взгляде, которую видят все. Курильщик мучается головной болью и тошнотой. Страдает одиночеством и не может дождаться Выпуска, когда из серой коробки Дома его вернут на свободу, где будет проще, где будет легче. Где будет и не будет. Писем на стенах, танцев на стёклах, снов на кончике карандаша, боли в записях фломастером. Он затирает старый рисунок, где кот ходит по осколкам, оставляя за собой кровавые следы, и пишет новое, последнее послание. Только всё — зря. Потому что Чёрный не читает стены. «Быстрее бы Выпуск», — думает Курильщик. Быстрее бы Выпуск… Чёрный находит на стене новую запись: «Все всё знают. Я так больше не могу, Чёрный». Перечитывает её несколько раз. До боли сжимает челюсть и кулаки. И возвращается в шестую. Потому что весь Дом знает, что он не читает стены. Название: Смерти больше нет Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 553 слова Пейринг/Персонажи: Сфинкс (Кузнечик)/Рыжий (Смерть) Категория: слэш Жанр: романс, ангст, юст Рейтинг: PG-13 Примечание/Предупреждения: Написано по заявке "а можно мне еще Сфинкс/Рыжий, дабы потешить несчастную шипперскую душу?". В тексте использованы некоторые прямые цитаты из книги. Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Смерти больше нет" Смерть был славным: наивный взгляд бездонных, тёплых карих глаз, робкая улыбка, тихий приятный голос. После принудительной выписки Рыжей Кузнечик часто приходил к нему. Хотелось отдохнуть от вечного гама и воплей Дома, от шумного Вонючки, от постоянно грызущихся Слепого и Волка. Могильник он возненавидит намного позже. Тогда же ему это место, а точнее — палата Смерти, казалось оазисом спокойствия в вечно жужжащем, как улей, Доме. Смерть краснел неравномерно — пятнами. И это тоже выглядело бы милым, если бы не вопрос, который последовал за минутным молчанием. — Знаешь… Мне Рыжая рассказывала… И показывала… На картинках в журналах, конечно. Про то, как старшие любят целоваться, думая, что их никто не видит. А ты, ты уже целовался? Кузнечику показалось, что вся кровь прилила к его лицу. Сказать правду почему-то было стыдно. А соврать — страшно. Но он всё же соврал. — Да. Один раз. Не спрашивай, с кем. — Покажи, — попросил Смерть. Стук сердца гулко отдавался в ушах, а Смерть притягивал его своими глазами, словно в воронку, из которой не выбраться. И Кузнечик как-то особо отчаянно вцепился протезами в край кровати и поцеловал. Как умел. Поцелуй получился быстрым и вместе с тем бесконечным. Оказалось, что Смерть умеет затягивать не только глазами. Восстановив сбившееся дыхание и ненормально часто бьющееся сердце, Кузнечик, заново краснея, хриплым и немного надтреснутым голосом спросил: — Ну как? Смерть лежал с закрытыми глазами и блаженно-нежно улыбался, немного хмуря брови. Если бы у Кузнечика были руки, он бы обязательно зарылся пальцами в мягкие рыжие волосы, попробовал бы на ощупь всего его. Мечты прервал ответ Смерти: — Стоит того, чтобы повторить. Сердце Кузнечика ухнуло куда-то вниз, а на лице появилась несмелая, но уже предвкушающая улыбка. — Я приду к тебе завтра, — сказал он, закрывая дверь палаты. — И послезавтра тоже, — успел услышать он прежде, чем дверь закрылась. *** Он приходил в Могильник каждый день. Даже будучи уже Сфинксом, не Кузнечиком. В год после Выпуска они успели зайти намного дальше поцелуев. И Сфинксу казалось, что так будет всегда. Стоя у входа в Могильник и ожидая Смерть, которого, вопреки всем прогнозам, вылечили и в тот день выписывали, он представлял, как наконец-то сможет пройти по коридорам Дома с ним плечо к плечу. Дверь открылась и вместо смешливого, лохматого и краснеющего Смерти он увидел короткостриженного, закрывшего бездонные глаза нелепыми зелёными очками чужака. — Привет, Сфинкс. Меня зовут Рыжий. *** Сфинкс совершенно забывает, что рядом с ним Курильщик. Да и Рыжий не обращает на него уже внимания. Они смотрят друг на друга, и во рту у обоих почему-то начинает горчить. Первым это надоедает Рыжему. — Чем ещё могу быть полезен? — Сними, пожалуйста, очки, если тебе не трудно, — просит его Сфинкс. Тот морщится: — Ловишь на слове? Не очень-то это по-дружески. Ладно, так и быть. Но ненадолго. Он отворачивается и снимает очки. На Сфинкса печально смотрят тёмные глаза в медных ресницах. Он сразу вспоминает дни и ночи в Могильнике, когда эти глаза смотрели только на него. Вспоминает их в моменты, когда веки медленно закрывались, а губы тянулись за очередным поцелуем. Что толку в этих воспоминаниях? Но Сфинксу сразу становится теплее, как будто прошлое умеет согревать. Но длится это недолго. Рыжий надевает очки, отрезая воспоминания, разрезая их на куски зелёными стекляшками и нагловатой усмешкой. Сфинкс не может промолчать. Эти воспоминания, ставшие лоскутками, всё ещё кружатся калейдоскопом в голове. А бездонные карие глаза будто заново вывернули душу наизнанку. — Спасибо, — благодарит он, — Я соскучился по тебе, Смерть. Действительно соскучился. — Скучай дальше, — огрызается Рыжий, — Смерти больше нет. Название: До двадцати Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 481 слово Персонажи: Македонский/Химера Категория: гет Жанр: романтика, флафф Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: Считать до двадцати, чтобы успокоиться, давно вошло у Химеры в привычку. Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "До двадцати" В Доме никогда не давали имена просто так. Поэтому глупо было бы ожидать от Химеры чего-нибудь доброго и светлого. Да никто, честно говоря, и не ждал. Сколько она себя помнила, окружающие смотрели с недоверием и какой-то затаенной насмешкой. И Химера срывалась — кричала, ругалась, кидалась предметами, которые попадали под руку, чем только отталкивала от себя остальных. Однажды, после очередного скандала, к ней подошла Овца и тихим, успокаивающим голосом дала совет, к которому Химера тогда не прислушалась. «Милая, когда тебя что-то злит или беспокоит, медленно про себя досчитай до двадцати. Потом глубоко вдохни и выдохни, тебе станет легче». Однако позже Химера начала часто считать про себя. Это вошло в привычку. Она считала про себя, когда её отчитывали воспитательницы, когда чересчур громко препирались соседки по комнате, когда одиноко сидела на чердаке, ожидая ангела в растянутом сером свитере. Химера сидела на клетчатом пледе, обняв колени, пустым взглядом наблюдала, как на экране телевизора беззвучно кружатся в вальсе пары, и считала. До двадцати. Когда она досчитала до ста — пять раз по двадцать — люк открылся, и на чердак забрался тот, кого она ждала. Химера встала, неуверенно улыбнулась и стала заваривать кофе. Ему — без сахара, себе — с двумя ложками. Пока готовила, разливала по стаканчикам, добавляла и перемешивала сахар, она считала, чтобы взять себя в руки и успокоиться, чтобы не стучало так бешено сердце, чтобы перестали дрожать руки. Каждый раз, когда Македонский появлялся на чердаке, Химера не могла до конца поверить, что он пришёл сюда повидать её. Когда кофе заварен, Химера садится рядом с ним и протягивает стаканчик. Тот берёт, тихо поблагодарив, и аккуратно держит, чтобы не было видно пальцев. Пьют в молчании. Приятном, уютном, домашнем. Химера украдкой смотрит на его лицо. И считает его бесчисленные веснушки, хотя и знает, что это бесполезно. Македонский не отрывает взгляда от чёрной жидкости в стаканчике и краснеет, чувствуя на себе пристальный взгляд. Он не понимает, что можно так внимательно разглядывать. Но и не хочет спугнуть, ведь сейчас она кажется хрупкой и зыбкой, отражением своей клички. Снизу раздаётся громкий смех, крики и ещё какой-то невнятный шум. Македонский вздрагивает, поднимает глаза и встречается со взглядом Химеры, сидящей напротив. Он не любит зрительного контакта, но сейчас сам зачарованно смотрит в её зелёные глаза . Она же видит другой мир, заброшенную планету, где раньше обитали драконы. Они выдыхают — синхронно, так же отставляют в сторону стаканчики, кофе Химеры проливается на плед, но это сейчас неважно. Сейчас неважно ничто в этом мире, есть только нежные, чуть неуверенные объятия, взаимное тепло, стук сердца, своего и чужого, и робкий поцелуй. У обоих губы немного обветренные. Химере кажется, что сейчас она потеряет себя, растворится в пыльном воздухе чердака и при этом будет счастлива, как никогда в жизни. Македонский же чувствует себя реальным, как не было до этого. Девушка по привычке считает, чтобы запомнить, сколько же этих сладостных секунд. «Двадцать». Они разрывают поцелуй, улыбаются и держатся за руки. Химера считает до двадцати. Чтобы успокоиться, перестать злиться… и чтобы вспомнить тепло и нежность её ангела. Название: Горбачу Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 101 слово Пейринг/Персонажи: Горбач Категория: джен Жанр: стихи Рейтинг: G Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Горбачу" Тебе спою, а ты сыграй На флейте песню дождевую. Пусть крыльями трепещет май, С тобою осень распакуем Животный вой и птичий плач Мелодией прильнули к небу. Ты песней этой обозначь Лесных тропинок шелест в небыль, Спой нам про крысу, что свой век Давно истратила и плачет, Как зол бывает человек, Что к боли холоден собачьей. Прочти тот стих, затёртый вспех, Что меланхолией пропитан, Не слушай зазаборный смех, Сердец звериных композитор. Сырой прохладой опои Изнемогающих от жара, Урод, умеющий дарить Любовь рукою шестипалой. Колючей шерстью утаишь От глаз наружных кокон крыльев. Мы все уйдем, а ты взлетишь Пред бурей над дорожной пылью. Название: Лес Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 148 слов Пейринг/Персонажи: Лес, Дом, любой персонаж по желанию читателя Категория: джен Жанр: стихи, мистика Рейтинг: G Краткое содержание: Просто прыжок в Лес Примечание/Предупреждения: авторское видение Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Лес" По грязным полам расстилается тишина, А под потолком - зеленый густой навес. Услышь шепот листьев и в жизнь шагни из окна, Пока он так близко, твой иллюзорный лес. Вдохни запах пыли с невиданных прежде трав И сделай свой первый шаг по ночной росе. Ты думаешь, ты один здесь, но ты не прав: Когда-то здесь были — и будут когда-то — все. И птицы споют о том, что всегда ты знал, Ты знал, но боялся на это раскрыть глаза, Боялся увидеть сквозь пыль в глубине зеркал Пути, что когда-нибудь вновь приведут назад. Дорогу укажет тебе миллион огней: То искрами светлячки рвутся ввысь, к звезде, И гаснут, чтоб вспыхнуть снова в глазах зверей, Которых ты видел - да только когда и где? А там, впереди, ожидает тебя рассвет, Он спрятался в чаще и все еще так далек. Ты делаешь шаг - и корней под ногами нет. Лишь скрип половиц и, весь в трещинах, потолок Название: Будет утро Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 143 слова Пейринг/ Персонажи: Волк Категория: джен Жанр: стихи Рейтинг: PG-13 Примечание/Предупреждения: Волка убил не Македонский Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - " Будет утро " Ночь темна и пахнет страхом, по углам мелькают тени, ты идешь на этот запах мимо записей на стенах, Скалишь зубы. Слышишь ясно, кто поднялся до рассвета, А двух хищников опасных не потерпят стены эти. Волк второй хитрей и легче, потому — опасней вдвое, И ложится шкурой вечер на плечо его худое, Эти мертвенные пальцы в самом деле — лапы зверя, Друга просишь опасаться, но твой друг тебе не верит. Волк второй крадется рядом, а луна в завесе дымной Отражается во взгляде, на губах горчит рябиной. Ночь густеет, заливает серебристым поднебесье, И ты воешь, разрывая себе горло этой песней, Потому что выйдешь первый по ту сторону забора. Ты останешься напевом и гитарным перебором, Что любой смельчак услышит, если сам поверит в это, Криком в небо с дальней крыши, сказкой, самым лучшим летом. Тот, второй, уже смеется, но сдаваться несерьёзно. Будет утро, будет солнце, будет слишком-слишком поздно. Название: Ты встречаешь меня Автор: fandom Dom 2015 Бета: fandom Dom 2015 Размер: драббл, 228 слов Пейринг/Персонажи: Сфинкс/Слепой Категория: слэш Жанр: стихи Рейтинг: PG-13 Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2015 - "Ты встречаешь меня" Ты встречаешь меня, как водится, на рассвете, принесу тебе сто исходов и сто ответов, выбирай, не спеши, любой из них станет верным. Сто дверей покажу, какую откроешь первой? На руины расплавленным золотом льётся солнце. Это — круг, где я жил недолго, а Волк скололся, не оставив тебе ни слова, в неполных двадцать. Посмотри — Дом снесли, и некуда возвращаться. Это — круг, где мы в разных группах и незнакомы. Здесь ты долго болел, а после остался в коме, и я гладил лицо твоё, зная его на ощупь. На Изнанке апрель холодным дождём полощет, поливая сполна дома и сырую зелень. Это — круг, где врачи сумели вернуть мне зренье, чтоб тебя и Лося увидел в кровавой луже. Есть круги, где тебе пытаюсь готовить ужин, потому что живём мы вместе в обычной двушке: я остался с тобой, впервые тебя послушав. Выбирай, не молчи, какой из них видишь чётко? Где ты против меня, и я тебе режу глотку, где ты греешь меня и поишь горячим чаем, где с тобой мы вообще ни разу не повстречались? Вот мы учим цвета, я слушаю, мне уютно. Я — ребёнок, и ты ведёшь меня из приюта, я — кошмар в каждом сне, тебе никуда не деться. Просыпаешься ночью с бьющимся в горле сердцем, а вокруг пустота, холодная и немая. Здесь — есть руки твои, и ты меня обнимаешь и встречаешь меня, как водится, на рассвете, а одна из дверей распахнута. Ты заметил?

@темы: Дом, буки-веди, фандомное